«Грубым дается радость…» Сергей Есенин

Грубым даётся радость,
Нежным дается печаль.
Мне ничего не надо,
Мне никого не жаль.

Жаль мне себя немного,
Жалко бездомных собак,
Эта прямая дорога
Меня привела в кабак.

Что ж вы ругаетесь, дьяволы?
Иль я не сын страны?
Каждый из нас закладывал
За рюмку свои штаны.

Мутно гляжу на окна,
В сердце тоска и зной.
Катится, в солнце измокнув,
Улица передо мной.

На улице мальчик сопливый.
Воздух поджарен и сух.
Мальчик такой счастливый
И ковыряет в носу.

Ковыряй, ковыряй, мой милый,
Суй туда палец весь,
Только вот с эфтой силой
В душу свою не лезь.

Я уж готов… Я робкий…
Глянь на бутылок рать!
Я собираю пробки —
Душу мою затыкать.

Анализ стихотворения Есенина «Грубым дается радость…»

Стихотворение «Грубым дается радость…» датировано 1923 годом. Тематически оно связано с циклом «Москва кабацкая». Душа лирического героя заблудилась. Ему жаль себя немного, «жалко бездомных собак». Попытки забыться, преодолеть кризис, избавиться от ощущения потерянности привели его в кабак. Пьяная разгульная жизнь должна выступить в роли спасительного круга для человека, потерявшего ориентиры, неспособного найти свое место в новой реальности, смириться с навсегда изменившимся мироустройством. Сидя за рюмкой водкой, герой ощущает причастность к русскому народу. В нем просыпается весьма своеобразный патриотизм. В ответ ненавистникам он восклицает: «Иль я не сын страны?».

Произведение можно разделить на две части. В первой лирической герой рассуждает о себе. Во второй его взгляд концентрируется на случайном прохожем – счастливом мальчишке, ковыряющемся в носу. Здесь Есенин вводит метафору довольно прямую и грубую, но по-своему весьма выразительную. Лирический герой советует парнишке не ковыряться с таким усердием в собственной душе, иначе это способно породить трагедию.

В предпоследней строфе бросается в глаза вульгаризм, употребленный Сергеем Александровичем намеренно. Речь идет о слове «эфтой». По мнению писателя Юрия Либединского, оставившего воспоминания о Есенине, подобная лексика не свидетельствует о неграмотности поэта. Напротив – только человек, живший в стихии языка и превосходно им владевший, мог позволить себе подобные обороты ради усиления художественной выразительности, более точной передачи образа.

В лирике, входящей в цикл «Москва кабацкая» или тематически с ним связанной, духовные поиски лирического героя проходят через несколько стадий. В стихотворении «Грубым дается радость…» отражена первая – принятие решения о преодолении кризиса через развеселую кабацкую жизнь. На втором этапе героя начинают одолевать сомнения. Ему становится понятно, что избранный путь сложно назвать верным, что в действительности он никуда не ведет. Заключительная третья стадия – прозрение. Лирический герой осознает необходимость нового взгляда на собственное существование:
Разонравилось пить и плясать
И терять свою жизнь без оглядки.

На потребность в духовном очищении в первую очередь повлияла любовь – чистая и нежная, не вываленная в кабацкой грязи. Если проводить параллели с биографией Есенина, то его из водоворота беспробудного пьянства, скандалов и драк на время вытащило сильное чувство к актрисе Августе Миклашевской.

Грубым даётся радость,
Нежным дается печаль.
Мне ничего не надо,
Мне никого не жаль.

Жаль мне себя немного,
Жалко бездомных собак,
Эта прямая дорога
Меня привела в кабак.

Что ж вы ругаетесь, дьяволы?
Иль я не сын страны?
Каждый из нас закладывал
За рюмку свои штаны.

Мутно гляжу на окна,
В сердце тоска и зной.
Катится, в солнце измокнув,
Улица передо мной.

На улице мальчик сопливый.
Воздух поджарен и сух.
Мальчик такой счастливый
И ковыряет в носу.

Ковыряй, ковыряй, мой милый,
Суй туда палец весь,
Только вот с эфтой силой
В душу свою не лезь.

Я уж готов… Я робкий…
Глянь на бутылок рать!
Я собираю пробки —
Душу мою затыкать.

Анализ стихотворения «Грубым дается радость» Есенина

В 1923 году Сергей Есенин написал свой знаменитый стих «Грубым дается радость». Благодаря которому можно лучше понять душевные переживания поэта. В этом году он понимает, что советская власть не признает его творчество, однако помимо этого у него есть и другие поводы для грусти. Это произведение тематически связано с циклом «Москва кабацкая».

От поэта начали отворачиваться многие друзья и поклонники его творчества. Происходит это из-за того, что люди не желают идти против государства, которое абсолютно не карает поэта, но все же относится к нему с презрением.

В своем стихотворении главный герой рассказывает о том, что его душа заблудилась. Поэтому у него возникает жалость к себе и бездомным собакам. Он желает избавиться от неприятных душевных переживаний, хочет преодолеть кризис. Из-за этого он и очутился в кабаке. Алкоголь и разгульный образ жизни - некий спасательный круг. Это должно помочь смириться с мироустройством, которое очень сильно изменилось. Когда лирический герой сидит за рюмкой водки, он чувствует свою причастность к русскому народу. Из-за этого в нем просыпается довольно своеобразный патриотизм.

Стихотворение можно поделить на две разные части. В первой главный герой рассуждает о собственной жизни. Во второй он обращает внимание на случайного прохожего - это мальчик. Он выглядит счастливым и ковыряется в носу. Автор использует прямую и слегка грубую метафору, советуя мальчику не ковыряться с такой силой в своей душе, ведь это может привести к горю и разочарованию.

В предпоследней строфе Сергей Есенин использует вульгаризм, который очень бросается в глаза - слово «эфтой». Писатель Юрий Либединский, который написал воспоминания о поэте, заявляет, что таким образом Есенин усилил художественную выразительность стихотворения и более точно передал образ. Это не говорит о неграмотности автора, а наоборот, только человек, которых хорошо разбирается в языке и поэзии, мог использовать в произведениях подобные обороты.

В стихах, которые входят в цикл «Москва кабацкая», или же имеют с ним тематическую связь, духовные поиски главного героя проходят через различные стадии. Стих «Грубым дается радость» рассказывает о первой стадии, которая подразумевает принятие решения о преодолении кризиса при помощи разгульного образа жизни. Но на втором этапе автор понимает, что это не совсем верный путь и он не приведет к желаемому. И на последней стадии наступает прозрение. Лирический герой понимает, что ему нужно посмотреть на свою жизнь по-другому - иным взглядом.

Грубым дается радость,
Нежным дается печаль.
Мне ничего не надо,
Мне никого не жаль.

Жаль мне себя немного,
Жалко бездомных собак,
Эта прямая дорога
Меня привела в кабак.

Что ж вы ругаетесь, дьяволы?
Иль я не сын страны?
Каждый из нас закладывал
За рюмку свои штаны.

Мутно гляжу на окна,
В сердце тоска и зной.
Катится, в солнце измокнув,
Улица передо мной.

На улице мальчик сопливый.
Воздух поджарен и сух.
Мальчик такой счастливый
И ковыряет в носу.

Ковыряй, ковыряй, мой милый,
Суй туда палец весь,
Только вот с эфтой силой
В душу свою не лезь.

Я уж готов... Я робкий...
Глянь на бутылок рать!
Я собираю пробки -
Душу мою затыкать.

Не криви улыбку, руки теребя,-
Я люблю другую, только не тебя.

Ты сама ведь знаешь, знаешь хорошо -
Не тебя я вижу, не к тебе пришел.

Проходил я мимо, сердцу все равно -
Просто захотелось заглянуть в окно.

Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей
Кипяток сердечных струй.

Опрокинутая кружка
Средь веселых не для нас.
Понимай, моя подружка,
На земле живут лишь раз!

Оглядись спокойным взором,
Посмотри: во мгле сырой
Месяц, словно желтый ворон,
Кружит, вьется над землей.

Ну, целуй же! Так хочу я.
Песню тлен пропел и мне.
Видно, смерть мою почуял
Тот, кто вьется в вышине.

Увядающая сила!
Умирать так умирать!
До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.

Чтоб все время в синих дремах,
Не стыдясь и не тая,
В нежном шелесте черемух
Раздавалось: «Я твоя».

И чтоб свет над полной кружкой
Легкой пеной не погас -
Пей и пой, моя подружка:
На земле живут лишь раз!

Пой же, пой. На проклятой гитаре
Пальцы пляшут твои вполукруг.
Захлебнуться бы в этом угаре,
Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья
И с плечей ее льющийся шелк.
Я искал в этой женщине счастья,
А нечаянно гибель нашел.

Я не знал, что любовь - зараза,
Я не знал, что любовь - чума.
Подошла и прищуренным глазом
Хулигана свела с ума.

Пой, мой друг. Навевай мне снова
Нашу прежнюю буйную рань.
Пусть целует она другова,
Молодая, красивая дрянь.

Ах, постой. Я ее не ругаю.
Ах, постой. Я ее не кляну.
Дай тебе про себя я сыграю
Под басовую эту струну.

Льется дней моих розовый купол.
В сердце снов золотых сума.
Много девушек я перещупал,
Много женщин в углу прижимал.

Да! есть горькая правда земли,
Подсмотрел я ребяческим оком:
Лижут в очередь кобели
Истекающую суку соком.

Так чего ж мне ее ревновать.
Так чего ж мне болеть такому.
Наша жизнь - простыня да кровать.
Наша жизнь - поцелуй да в омут.

Пой же, пой! В роковом размахе
Этих рук роковая беда.
Только знаешь, пошли их на хер...
Не умру я, мой друг, никогда.

СУКИН СЫН

Снова выплыли годы из мрака
И шумят, как ромашковый луг.
Мне припомнилась нынче собака,
Что была моей юности друг.

Нынче юность моя отшумела,
Как подгнивший под окнами клен,
Но припомнил я девушку в белом,
Для которой был пес почтальон.

Не у всякого есть свой близкий,
Но она мне как песня была,
Потому что мои записки
Из ошейника пса не брала.

Никогда она их не читала,
И мой почерк ей был незнаком,
Но о чем-то подолгу мечтала
У калины за желтым прудом.

Я страдал... Я хотел ответа...
Не дождался... уехал... И вот
Через годы... известным поэтом
Снова здесь, у родимых ворот.

Та собака давно околела,
Но в ту ж масть, что с отливом в синь,
С лаем ливисто ошалелым
Меня встрел молодой ее сын.

Мать честная! И как же схожи!
Снова выплыла боль души.
С этой болью я будто моложе,
И хоть снова записки пиши.

Рад послушать я песню былую,
Но не лай ты! Не лай! Не лай!
Хочешь, пес, я тебя поцелую
За пробуженный в сердце май?

Поцелую, прижмусь к тебе телом
И, как друга, введу тебя в дом...
Да, мне нравилась девушка в белом,
Но теперь я люблю в голубом.

Сыпь, гармоника! Скука... Скука...
Гармонист пальцы льет волной.
Пей со мною, паршивая сука.
Пей со мной.

Излюбили тебя, измызгали,
Невтерпёж!
Что ж ты смотришь так синими брызгами?
Или в морду хошь?

В огород бы тебя, на чучело,
Пугать ворон.
До печенок меня замучила
Со всех сторон.

Сыпь, гармоника! Сыпь, моя частая!
Пей, выдра! Пей!
Мне бы лучше вон ту, сисястую,
Она глупей.

Я средь женщин тебя не первую,
Немало вас.
Но с такой вот, как ты, со стервою
Лишь в первый раз.

Чем больнее, тем звонче
То здесь, то там.
Я с собой не покончу.
Иди к чертям.

К вашей своре собачей
Пора простыть.
Дорогая... я плачу...
Прости... Прости...

ЧЕРНЫЙ ЧЕЛОВЕК

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.

То ли ветер свистит

То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Голова моя машет ушами,
Как крыльями птица.
Ей на шее ноги
Маячить больше невмочь.
Черный человек,
Черный, черный,
Черный человек
На кровать ко мне садится,
Черный человек
Спать не дает мне всю ночь.

Черный человек
Водит пальцем по мерзкой книге
И, гнусавя надо мной,
Как над усопшим монах,
Читает мне жизнь
Какого-то прохвоста и забулдыги,
Нагоняя на душу тоску и страх.
Черный человек
Черный, черный...

"Слушай, слушай,-
Бормочет он мне,-
В книге много прекраснейших
Мыслей и планов.
Этот человек
Проживал в стране
Самых отвратительных
Громил и шарлатанов.

В декабре в той стране
Снег до дьявола чист,
И метели заводят
Веселые прялки.
Был человек тот авантюрист,
Но самой высокой
И лучшей марки.

Был он изящен,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою".

"Счастье,- говорил он,-
Есть ловкость ума и рук.
Все неловкие души
За несчастных всегда известны.
Это ничего,
Что много мук
Приносят изломанные
И лживые жесты.

В грозы, в бури,
В житейскую стынь,
При тяжелых утратах
И когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым -
Самое высшее в мире искусство".

"Черный человек!
Ты не смеешь этого!
Ты ведь не на службе
Живешь водолазовой.
Что мне до жизни
Скандального поэта.
Пожалуйста, другим
Читай и рассказывай".

Черный человек
Глядит на меня в упор.
И глаза покрываются
Голубой блевотой.
Словно хочет сказать мне,
Что я жулик и вор,
Так бесстыдно и нагло
Обокравший кого-то.

. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль.
То ли ветер свистит
Над пустым и безлюдным полем,
То ль, как рощу в сентябрь,
Осыпает мозги алкоголь.

Ночь морозная...
Тих покой перекрестка.
Я один у окошка,
Ни гостя, ни друга не жду.
Вся равнина покрыта
Сыпучей и мягкой известкой,
И деревья, как всадники,
Съехались в нашем саду.

Где-то плачет
Ночная зловещая птица.
Деревянные всадники
Сеют копытливый стук.
Вот опять этот черный
На кресло мое садится,
Приподняв свой цилиндр
И откинув небрежно сюртук.

"Слушай, слушай!-
Хрипит он, смотря мне в лицо,
Сам все ближе
И ближе клонится.-
Я не видел, чтоб кто-нибудь
Из подлецов
Так ненужно и глупо
Страдал бессонницей.

Ах, положим, ошибся!
Ведь нынче луна.
Что же нужно еще
Напоенному дремой мирику?
Может, с толстыми ляжками
Тайно придет "она",
И ты будешь читать
Свою дохлую томную лирику?

Ах, люблю я поэтов!
Забавный народ.
В них всегда нахожу я
Историю, сердцу знакомую,
Как прыщавой курсистке
Длинноволосый урод
Говорит о мирах,
Половой истекая истомою.

Не знаю, не помню,
В одном селе,
Может, в Калуге,
А может, в Рязани,
Жил мальчик
В простой крестьянской семье,
Желтоволосый,
С голубыми глазами...

И вот стал он взрослым,
К тому ж поэт,
Хоть с небольшой,
Но ухватистой силою,
И какую-то женщину,
Сорока с лишним лет,
Называл скверной девочкой
И своею милою".

"Черный человек!
Ты прескверный гость!
Это слава давно
Про тебя разносится".
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...

. . . . . . . . . . . . . . . .

Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И - разбитое зеркало...