Блог Сохатого подвиг и меня на мой рассказ.

Коренные жители чукотки испокон веков жили исключительно охотой на китов, моржей, нерп, лахтаков, которыми они питались, из костей которых строили жилье, из шкур шили одежду и мастерили лодки, жиром обогревали и освещали жилье.

В годы советской власти навыки охоты на китов традиционными способами были утрачены. Китов и прочих морских животных истребляли с крупных судов гарпунными пушками, а местные жители занимались в основном звероводством. Самобытность чукчей практически была утрачена.

Когда рухнул Союз, на Чукотку перестали завозить продукты и на полуострове начался голод. Чтобы выжить, пришлось восстанавливать давно забытые способы охоты на китов.

Из журнала «Вокруг света»:

«В середине 90-х гг. прошлого века, когда начал возрождаться морской зверобойный промысел, уже мало кто помнил, как именно охотится на кита. А стариков, которые в детстве сами принимали участие в промысле, вообще можно было пересчитать по пальцам. В море выходили на чем попало и убивали животных всем, что подворачивалось под руку. В одном из поселков для этой цели использовали противотанковое ружье из запасов упраздненной воинской части. Охотники то и дело гибли в море. И дело не только в опасностях морской стихии. Недостаток опыта заставил морских зверобоев Чукотки вспомнить старые ритуалы и обряды. К счастью, не все, потому что среди охотничьих обычаев у чукчей был и такой - они не спасали тонущих. Тому было два объяснения: во-первых, если охотник оказался в воде, значит, он попал во власть морского черта по имени Кели, а с ним лучше не связываться. Второй мотив более циничен: занявшись спасением, можно упустить добычу и тогда весь поселок окажется на грани голодной смерти. То есть из двух зол выбирали меньшее. За исключением этого старого правила все прочие восстановлены по воспоминаниям стариков и исполняются неукоснительно.»

Современная аборигенная охота совсем не предполагает использование только лишь традиционных орудий и способов добычи. Но хоть чукчи и используют для охоты моторные лодки и крупнокалиберные карабины, их способ добычи морских млекопитающих вряд ли сопоставим с истреблением с помощью специально оборудованных китобойных кораблей (как в Японии и Норвегии).

Вокруг Света: «Сегодня на Чукотке китовая охота открывается шумным гульбищем.

На следующее утро после праздника уже подготовленные и снаряженные должным образом охотники выходят в море за китом. Обычная бригада состоит из пяти-шести больших катеров со скоростными моторами американского или японского производства и одного тихоходного БМК - большого морского катера, который предназначается для буксировки добычи к берегу. Охотники разбиваются на группы по два катера и начинают прочесывать акваторию Берингова пролива. Обнаружив китов по фонтанам воды, которую они с шумом извергают, всплывая на поверхность, охотники по рации оповещают своих товарищей. Дальше начинается сложная процедура преследования кита, которая напоминает какие-то сумасшедшие гонки - катера то развивают огромную скорость, то дрейфуют в полнейшей тишине. Главное, как можно ближе подойти к месту, где в следующий раз вынырнет кит, и вонзить в него гарпун, к которому привязан ярко-оранжевый буй - пых-пых. Этот буй будет указывать местоположение жертвы. Пых-пых существует столько же, сколько и сама китовая охота. Только раньше использовались наполненные воздухом шкуры тюленей или желудки моржей, а сейчас - пластмассовые шары японского производства.

А вот поворотный гарпун, который метают в кита, - каким был, таким и остался. Это древнее и весьма остроумное охотничье приспособление. Его острие крепится к древку и пых-пыху хитрой системой узлов. Когда гарпун попадает в тело кита, на его острие раскрывается жало, которое не позволяет гарпуну выскочить наружу. Пых-пых разматывает веревку, узлы развязываются, древко отскакивает от гарпуна, всплывает, и затем его хозяйственно подбирают - напомним, что к дереву здесь отношение бережное.

После того, как контрольный гарпун удачно попал в кита, в него вонзают еще четыре или пять. Волоча за собой пять поплавков, кит теряет скорость и не может уйти на глубину. Тут-то его и добивают. Зрелище это не для слабонервного европейца. До второй половины XIX века китов разили длинными, острыми, как бритва, пиками. Главное оружие современных охотников - карабины "Тигр" калибра семь-шестьдесят два. Хорошие охотники могут добить кита пятьюдесятью выстрелами. Малоопытные расстреливают от двухсот до четырехсот патронов.

Многотонную тушу добитого кита привязывают к БМК и со скоростью три-четыре километра в час буксируют к поселку. Охотники прямо в море отрезают кусок плавника и с ним, в качестве доказательства удачной охоты, на своих быстроходных катерах отправляются домой.»

Для народности, которая целиком зависит от китобойного промысла, удачная охота – большой праздник.

Мясо добытого животного делят на всех жителей поселка.

«Первыми лучшие куски отрезают охотники. Не торопясь, они стаскивают добычу в прибрежные сарайчики. Толпа в почтительном нетерпении ждет незримого сигнала: можно! И тут начинается самая настоящая кровавая битва. Кровь, конечно, китовая, но люди бьются вполне всерьез.»

Фотограф Андрей Шапран несколько лет реализует проект «Крайние земли» — о людях, живущих на окраинах нашей страны. Сиб.фм публикует часть этого проекта, посвящённую охотникам на моржей на Чукотке. Сам Андрей Шапран сейчас как раз находится на Чукотке, снимает жизнь охотников на китов.

Моржи в этих местах, так же как и киты — мигрирующие млекопитающие. И добыча их разрешена законом и оправдана с позиции выживания северных народов. Охота в районах крайнего Севера начинается летом, с приходом первого тепла, и продолжается на протяжении всего года: на льдах вместе со своими собаками чукчи продолжают заниматься исконным национальным промыслом — охотой на морского зверя. Здесь, в открытых водах Мечигменского залива, более спокойных по сравнению с северным побережьем Чукотки, охота на моржей начинается в июле-августе и продолжается до глубокой осени. Молодых неокрепших моржей сменяют старые и взрослые животные: путь миграции животных здесь, на северо-востоке Чукотки — один и тот же. Чукчи-охотники так и называют их — проходящие моржи.

Поблизости от посёлка сегодня не осталось ни одного лежбища моржей. Старый охотник говорит, что раньше оно располагалось южнее — и машет в ту сторону рукой. Здесь, у посёлка, эти животные проходят не так часто. Основный промысел ведётся севернее — в тридцати километрах от посёлка, в месте под названием Аккани. Некогда там был небольшой охотничий посёлок, чукчи и эскимосы жили тем, что могли добыть в море, а женщины собирали ягоду в тундре. Позже людей стали переселять из мелких посёлков в одно место. Так появился на свет новый посёлок под названием Лорино. Но охотники спустя десятилетия после всеобщего переселения продолжают возвращаться на старое место, поскольку миграция моржей происходит ближе всего к их старым охотничьим угодьям.

Однако ностальгии, говорят чукчи, по старому месту теперь у них нет. Здесь просто всегда было удобнее добывать моржей.

Спросил, когда будут проходить моржи? Ответили: они уже проходят.

Завтра охотники поедут в направлении Аккани. Одна бригада охотников постоянно дежурит там. Накануне в обед охотники привезли с Аккани четырёх моржей: их добыли вчера после обеда. Моржи идут сейчас как раз на север.

Из моржового мяса в кухне северных народов готовится блюдо копальхен: животное умерщвляют, охлаждают в воде, помещают в шкуру, оттуда выпускают воздух, затем зарывают под прессом песка или гравия на линии прибоя на несколько месяцев

Накануне охотник по имени Оттой спросил у меня, когда я уезжаю. Ответил: второго числа. То есть завтра я уже улечу на юг — в Анадырь.

— Оставайся, — предложил охотник, — возьму тебя на охоту. Моржи снова появились в заливе.

— Хорошо, я до утра подумаю.

Утром в совхозной конторе Оттоя уже не было. Он был на берегу, по телефону сказал: «Через десять минут бригада выезжает в море на охоту: успеешь — поедешь с нами. Моржи слишком близко подошли, ждать тебя мы не станем».

На берег из посёлка я спустился первым. Оттой возвращался зачем-то домой и на берег пришёл после меня. Потом стали появляться остальные охотники, мокрые от пота и быстрого бега. Грузили лодки, пыр-пыр (пластиковые разноцветные шары, к которым охотники привязывают гарпун крепкой верёвкой), оружие — всё делали на бегу. На бегу выталкивали, выносили на руках охотничьи лодки с моторами. Три маленькие лодки и шесть охотников.

Моржей было видно с высокого обрывистого берега невооружённым глазом. Рядом — песцовая звероферма. В бинокль было понятно, что моржи не уходят, а стоят на одном месте. Охотники в таких случаях говорят: моржи кормятся. К группе из трёх моржей и неслись сейчас чукотские охотничьи лодки.

Первый гарпун, брошенный в моржа, не вонзился в его шкуру.

— Тупой тукет, — сказал после броска Оттой, вытаскивая на ходу из-за кормы лодки обвязанное верёвкой древко, длинную деревянную палку, на острие которой надевается тукет — охотничий металлический самодельный гарпун.

Второй и третий удары закончились тем же самым: наконечник никак не хотел пробивать толстокожего зверя. Из четырёх бросков только последний увенчался успехом, и красный пластиковый шар — пыр-пыр — привязанный верёвкой, увязался вслед за моржом в морскую стихию.

Пыр-пыр — это одновременно и отметка для остальных охотников: зверь загарпунен, и мишень: в моржа, отмеченного шаром, стреляют на поражение.

Другого способа добыть морского зверя на открытой воде нет.

Через час охоты пять моржей оказались загарпуненными. Ещё три разбежались по заливу.

Эти четверо, пытаясь избавиться от назойливых шаров и преследующих охотников, перепутали все верёвочные фалы, словно ягоды винограда, повисли на виноградной-верёвочной лозе. Четыре пыр-пыра держали их туши на плаву — под водой. Но вытащить их теперь можно было только разом.

Шесть человек, соединив свои лодки и усилия, пытались поднять несколько тонн плавающего под водой — в нескольких метрах от поверхности — мяса. На осеннем холодном ветру коченели и стыли руки, мокрые просоленные верёвки врезались в задубевшую кожу ладоней. Моржи и верёвки едва поддавались.

Минут через двадцать отцепили первого моржа. Остальные, словно ягоды винограда на лозовой ветке, висели гроздью на скрученных фалах.

Но три моржа — легче, чем четыре.

Ещё через час пять огромных серых туш неподвижно лежали на берегу, выставив белые остроконечные бивни к небу.

При употреблении копальхена человек, не питавшийся этим блюдом с детства, получает отравление, возможен летальный исход

Люди из посёлка стояли тут же в ожидании разделки животных.

Часть добытого мяса, как обычно, заберут лоринские охотники — на собственное пропитание и на корм для собак.

Часть отвезут на склад и продадут позже жителям посёлка. В стороне ото всех рядом с деревянных сарайчиком стоит женщина-чукчанка, рядом — большегрузые старые весы. На них она взвешивает вёдра с мясом и делает записи в свою тетрадь.

3 подвида моржа обитает в водах России: атлантический, тихоокеанский и лаптевский. Тихоокеанский считается промысловым

Через два часа лодка с Оттоем привозит на берег ещё одного объемистого моржа. Оттой говорит, что моржу около четырёх лет. Огромных размеров животное, длинные белые клыки уставились в осеннее небо. Но сегодня чукчи убивают моржей не из-за клыков: надо кормить людей в посёлке, кормить собак и питаться самим.

Охотники говорят, что весной, с таянием снегов, когда охотиться приходится всё дальше от побережья, иногда встречаются огромные льдины, загромождённые телами убитых безголовых моржей. Спрашиваю: «Кто убивает морских зверей?» Охотники говорят, что сказать никто не может. Но стреляют с проходящих мимо морских кораблей. С каждым годом зверей в этих местах становится всё меньше.

Второй выход в море снова не был удачным для Оттоя: охотники добыли трёх зверей. И только лодка Оттоя — ни одного.

Так близко, как сегодня, моржи к посёлку давно уже не подходили. Спокойное море — не повод, чтобы звери решили приблизиться. Чукчи говорят, что только поздней осенью, с приходом в эти места серьёзных штормов моржи начинают приближаться к берегу. Здесь шторма не было очень давно. Охотники ждут и надеются на непогоду. Прошедший сезон был не самым удачным для охоты. Моржей мало, а заготовить мясо для собственного пропитания и на корм собакам — на предстоящий зимний сезон — надо потрудиться.

До 40 лет составляет продолжительность жизни моржей

Весь день караулили в море моржей. Одна бригада охотников сидела в засаде на Горяченской речке, другая разместилась ближе к Аккани. Моржей не было. И лодки возвращались в посёлок абсолютно пустыми. Охотников было видно с дороги, проходящей вдоль линии побережья. Охотников и тройку моржей, что кормились невдалеке на пути возвращения лодок. Но на скорости и в сумерках различить что-либо с воды было совсем не просто. Просто сегодня охотникам не везло.

Воскресенье. Чукчи говорят, что в море на охоту в туман они не ходят: легко потерять зверя. Сегодня с утра туман. Дети — сыновья охотников — ловят на побережье крабов. Чукчи говорят, что такого затяжного отлива очень давно не было. Много детей, но много и крабов.

Их накалывают на самодельные пики, выбрасывают на берег и складывают в большие вёдра. Младшие сносят крабов наверх. Вечером будут варить в большом котле.

Это место охотники называют Аккани. Чукчи говорят, что название переводится как «окончание мыса, земли». Именно здесь пролегает путь миграции морских животных, и именно сюда раз за разом возвращаются лоринские охотники в поисках удачи.

24 ноября отмечается день моржа, учрежденный в 2008 году по инициативе Всемирного фонда дикой природы и Совета по морским млекопитающим

Напрямую из посёлка до Аккани — чуть более часа на хорошем, в 150 лошадиных сил, моторе. Утром, когда пришлось повторять все географические изгибы береговой линии, мы шли вдвое дольше. Но необходимости в спешке не было никакой: второй день в окрестностях Аккани стоит густой низкий туман и второй день охотники вынуждены коротать время на берегу. Прохладно, последние осенние едва тёплые дни, на земле долго не просидишь. И охотники попеременно сменяют друг друга: надо наблюдать за морем и ждать моржей. Бездвижимое наблюдение быстро утомляет, но другого способа обнаружить зверей здесь нет. В Аккани нет электричества, но есть маломощная дизельная станция, рассчитанная на несколько подвешенных под потолками в охотничьих домиках лампочек. Дизель включают под вечер всего на пару часов.

В Аккани рано ложатся спать и рано встают. Охотники говорят, что везёт обычно тому, кто первым выходит в море.

Настоящий Север, Заполярье, отсюда совсем близко. Здесь, в Мечегменском заливе, чукчи говорят, что море летом забирает всё тепло, а зимой — забирает лютый холод. Охотники говорят, что на местном побережье больших холодов не бывает. Только пурга. И ветер. Иногда кажется, что ветер на Чукотке может .

Арктика, как известно, место суровое. Тут нет деревьев и кустарников, а трав очень мало. Здесь не растут злаки, и поэтому невозможно прокормиться земледелием или собирательством, все ресурсы здесь очень труднодоступны. Все вокруг говорит о том, что человеку здесь не место. Единственная возможность выжить для коренных народов Арктики, в том числе для инуитов Гренландии и Канады — рыбалка и охота на морского зверя.

Охота — не просто часть жизни инуитов, она составляет основу их культуры и самосознания. Каждый мужчина здесь — охотник. Инуиты охотятся буквально на все, что попадает в их поле зрения — на тюленей, китов, белых медведей, оленей карибу овцебыков, птиц. Методы охоты инуитов очень интересны и во многом уникальны, а потому заслуживают отдельной статьи.

Кит — один из объектов летнего промысла инуитов.

Когда инуит убивает животное, он берет от него все, что можно взять: мясо на еду, жир на отопление и освещение, шкуру для изготовления одежды, жилища и каяка, желудок и кишечник в качестве непромокаемого материала, сухожилия как материал для веревок и так далее. Многие считают охоту неэтичной и осуждают охотников, особенно когда речь идет об охоте на редких и красивых животных. А как же быть с охотой ради выживания, когда нет другого пути? На мой взгляд, охота оправдана, если для людей это единственный способ выжить.

Так было раньше, и так происходит сегодня, но только в самых удаленных северных поселениях инуитов.

Однако склад жизни большинства жителей Гренландии и северной Канады сильно изменился под влиянием западной культуры. Дания и Канада платят им пособие, и охота перестала быть жизненно необходимой. В результате доступности технологий (моторные лодки и огнестрельное оружие), берега Гренландии, некогда столь богатые зверем, практически опустели.

Посмотрите на этот постер, который я купил а Гренландии. Здесь изображены киты, которых можно встретить в Гренландии. Это практически все виды китов, обитающие к северу от экватора. Правда ли, что здесь обитает столько видов? Правда. Здесь по-прежнему можно встретить китов, но во-первых их не много, а во-вторых ни один кит не подпустит к себе лодку, потому что для него звук мотора — это звук приближающейся смерти. Киты сделают все, чтобы держаться на расстоянии от лодки. И это крупные киты, а что уж говорить о нарвалах, славящихся своей скрытностью. Мы не встретили ни одного тюленя или оленя карибу, хотя казалось бы, их-то здесь должно быть навалом. Зато чего здесь действительно хватает, так это магазинов, где продают когти медведей, рога нарвалов, фигурки из кости и множество других миленьких сувениров.

Вот, например, зуб косатки.

Чем стала охота для большинства инуитов в наши дни? Возможностью убить животное, чтобы продать туристам фигурку из рога нарвала или игрушечного тюленя, покрытого настоящим тюленьим мехом? Продолжает ли охота быть основой культуры этого народа, или стала лишь дополнительным источником заработка? Правильно ли считать охоту на нарвалов с винтовками традиционной? У меня нет ответов, потому что я не считаю, что достаточно знаком с этим народом. А что думаете вы?
На этом кадре изображен холл нашего отеля в Тасиилаке. Палка на стене справа от шкуры — рог нарвала.

Андрей Шалыгин: Так как 24 ноября отмечается Международный День Моржа, то я как профессиональный моряк решил эту тему осветить несколько подробнее. Легендарные эпические саги про Моби Дика, персонажи типа гарпунера Нэда Лэнда в Капитане Нэмо, отечественные повести типа Путь на Грумант и прочие литературные памятники оставили неизгладимый след в памяти каждого взрослого охотника, даже если он не моряк.

Сегодня мы с вами не будем обсуждать хорошо это или плохо, когда японцы всей страной с удовольствием кушают суши из дельфинятины, и тем более китовое мясо (Россия тоже позже всех остальных стран отказалась от массового китобойного промысла и китобойные флотилии СССР были самыми массовыми и мощными в мире). Как и оставим в стороне вопрос почему корейцы кушают собак и кошек (и далеко не только они) и продают их в магазинах на мясо.

Если вы спросите татар и якутов - почему они едят конину, то, например, якуты вам скажут, что они конину не едят, а едят только жеребятину, и что это совершенно разные вещи. Я ем при случае, и жена у меня ест, когда якуты привозят. А что, вкусно, особенный вкус, лучше чем конина татарская. Но у нас это по случаю, а у них это национальное. Меня вот кумыс пить не заставишь, не лезет, - как в сибири в детстве отвернуло, так и не лезет. Так что вкусовые предпочтения у всех свои, тем более для разводных животных мы вопросы и не обсуждаем.

Охота на моржей ВИДЕО 18+

Это видео лучше смотреть либо до всего текста, либо после всего текста, и при этом кто ничего подобного ранее не видел, советую просто так выводов не делать. Для начала посмотрите что-то со скотобоен и птицефабрик, откуда вы все мясо и пицу с удовольствием кушаете, кожу носите, а заодно со зверосовхозов, откуда на вас мех... Ну, а для тех, кто немного в теме, я рекомендую просто обратить внимание на 9 минуту видео, где после выстрелов два моржа спозли со льдины и скорее всего затонули.

Мы же с вами охотники, а не девочки-истерички, поэтому реальную проблему мы должны понимать профессионально. Именно за счет большого количества бессмысленных потерь зверя, а также необоснованного его разрешения под прикрытием "традиционного национального промысла" - охота на моржа вызывает столько вопросов, а вовсе не из-за того что это скотобойня.

И уж тем более не станем обсуждать тему по поводу добычи тюленей, нерпы, калана и так далее, которые у нас до сих пор добываются ради меха, массово идущего не только на шубы, шапки, воротники, но и на каланковые кисточки для всех детей России. Это не наша тема обсуждать куда идет сама норка и лисица, вытряхнутые из миллионов шкурок в зверосовхозах. Мы сейчас о моржах дикой популяции, находящихся в непонятном по численности положении и на которых ведется охота.

Есть ли необходимость в охоте на морского зверя и охоты на моржа?

В последнее время в российской охоте (промысловой) все чаще возникает вопрос именно о коренном населении удаленных регионов , а также их праве на ведение добычи рыбы и зверя, которая всем остальным давно запрещена. Историчность и традиционность промысла еще нужно доказать, и доказать не вообще, а именно для того социума людей, который сегодня ставит вопрос о легитимизации этой добычи.

Уже не первые десять раз возникал вопрос, а есть вообще это самое коренное население, под наименованием которого местные промысловики пытаются реализовать узаконенное браконьерство. Возьмут в компанию два-три человека с соответствующей записью в документах - и дело сделано.

И уже никого не волнует, что еще вчера на этом месте вообще никто не жил, а бытовавшая тут артель на самом деле была промысловым колхозом, сформированным вообще не в историческом месте пребывания народности, а большевиками как заготконтора. И работали тут прежде всего комсомольцы-активисты, которые привлекали местных к этому промыслу в качестве разнорабочих.

А то и в паспортном столе документы просто поменяют, которые декларируются по персональному заявлению, вот и появляются редкостные национальности и народности численностью в 20 человек, создадут две-три придуманные народности и быстренько комитет по их защите. Потом бегают и выбивают себе официальные браконьерские квоты, зарабатывая миллионы долларов на обычном обмане.

Фото Константин Лемешев здесь и ниже

Всякое бывает, и поэтому однозначно судить обо всех так просто нельзя. Любой вопрос требует разбирательства, тем более связанный с национальным признаком, поэтому воздержимся от огульных заявлений по данному поводу, хотя конкретных примеров более чем достаточно. И вопрос этот будет еще не раз остро вставать и на Севере и на Востоке.

Однако, даже если и есть подтвержденный статус народности, то традиционность и историчность промысла вовсе не говорит о его жизненной необходимости. Эти тезисы еще требуют подтверждения. Те же чукчи не только моржом питаются, но и олениной, и если один никогда за моржом не ходил, то второй за оленем, поэтому вовсе не аксиома, что, то что установлено сейчас - есть истина.

У скандинавов вообще нет никакой жизненной необходимости массово забивать гринд в бухтах тесаками, но тем не менее это происходит ежегодно с ритуальным сопровождением. Также в большинстве случаев и у российских народностей нет никакой жизненной необходимости в добыче моржа, тюленя, нарвала и кита.

А там где жизненная необходимость добычи морского зверя есть, - проще переселить эти смешные по численности деревни, чем считать ежегодный ущерб от такой добычи. Тем более что есть принципиальное решение о необходимости сокращения заполярных расходов на жизнеобеспечение нецелевой инфраструктуры.

Так как мы не можем в одном материале рассмотреть сколько-нибудь большой объем проблемы, мы остановимся только на одной охоте и обозначим следующую проблему. Так как про китов, гринд и дельфинов с бельками материалы ставил кому только не лень, - мы посмотрим на охоту на моржей.

Традиционная Охота на моржей в России

Участь стеллеровой коровы, которую успешно добили русские первопроходцы едва не постигла и моржа . Удивительно, что у себя на родине американцы сразу не добили ламантина, но это наверное потому, что они успешно сразу добили бизона. Здесь то что бегало поближе к дому и сыграло роль демпфера.

В XVIII-ом и XIX-ом столетиях морж подвергался серьёзному промыслу со стороны американских и европейских зверобоев. Это привело к резкому сокращению численности, что, в свою очередь, чуть не привело к полному уничтожению атлантической популяции моржа. Так как русские владели и Аляской, то наша роль в данном процессе была чуть ли не решающей.

Коммерческая добыча моржей в настоящее время запрещена законами во всех странах, где она распространена, несмотря на это в ограниченном объёме промысел разрешен коренным, туземным, народам, существование которых тесно связано с добычей этого вида. Среди них чукчи и эскимосы.

Сколько сейчас составляет численность популяции моржа никто точно не знает , — последние экспертные оценки относятся к 1990 году и не отличаются особой точностью. Считается, что тихоокеанских моржей еще около 200 000 особей. В 1956 году государственный промысел моржа был запрещен в СССР полностью — вид находился на грани исчезновения. Право охотиться на моржа осталось только у местного населения Чукотки. Там это называется «традиционным видом охоты» и «древним промыслом».

На самом деле никаким особым искусством данная охота не отличается. Для этой охоты на единичные особи нужно просто скрытно подобраться к зверю, а на береговой лежке он и беспокойства особого не проявляет. На берегу это называется не охота, а забой. В воде с моржом на равных воевать никто никогда не собирался, поэтому всегда его били с лодки гарпуном. Особых поплавков при такой охоте как на кита никто не устраивал, потому как плавучесть туши велика благодаря жиру, и столько времени изматывать моржа как кита не нужно. Теоретически моржи в воде являются опасными противниками, так как могут опрокинуть или разбить клыками лодку.

Но они редко нападают на лодки, тем более что как и у всех морских зверей - удар по носу вызывает у них болевой шок и весло и палка - простое средство для защиты от таких животных. Еще безопаснее охота на них на льдинах или суше, куда они выходят для отдыха, причём стадо всегда выставляет часовых.

Обоняние развито у моржей хорошо, и они чуют человека на значительном расстоянии, поэтому к ним стараются приблизиться против ветра. Заметив опасность, часовой рёвом (который у моржей представляет собой нечто среднее между мычаньем коровы и грубым лаем) или толчками, будит остальных, животные бросаются в море, почти одновременно уходят под воду и могут пробыть там без воздуха до 10 минут.

Охота на моржей проходит ближе к концу лета. Моржи приходят на северную Чукотку в середине июня. Они движутся семьями и большими стадами с востока, от Берингова пролива, на запад в десятках километров от побережья. Но моржи - пагофилы и так любят льды, что при северном ветре устремляются за ледяными полями к самой береговой линии, где их и поджидают чукчи на своих вельботах и линдах.

Процесс охоты даже на воде не бог весть какой мудреный, и заключается в том, что лодки преследуют моржей, охотники гарпунят их как и китов, стараясь нанести раны побольше. Гарпун, фал и буй, - все снаряжение. Если зверь остается жив, то его добивают из охотничьего карабина и привязав к лодке - буксируют до берега, или до льдины, где разделывают.

Для чего добывают моржа и что из него делают

Конечно, в первую очередь из-за клыков, чтобы там вам ни говорили местные. Продажа поделок из бивней - это самый прибыльный народный промысел после резьбы по мамонтовой кости. После этого в дело идет бакулюм - кость из пениса моржа. Нередко приходится слышать, что во многих случаях на этом некоторые браконьеры и останавливаются, хотя официально все это отрицают (ну это как с астраханской черной икрой - браконьеров нет, а икра по всей России продается).

Каждому чукотскому поселку выделяется определенная квота добыта моржей и китов; тюлени, гуси и утки добываются без ограничений. Чтобы прокормить одну упряжку собак и семью нужно примерно семь-восемь «копальгынов» - цельный кусок мяса весом 80-90 кг зашитый в шкуру, внутри которой запущен ферментативный процесс. Взрослый морж-самец весит около тонны.

Традиционно используются все части добытого моржа. Мясо часто консервируется и является важным источником белков в течение долгой зимы. Между тем как современные технологии дают замену многим аспектам применения моржей, мясо моржа по-прежнему остается необходимой частью диеты коренных народов, также как и поделки из бивней составляют важнейшую часть фольклора для многих общин.

Ласты квасятся и хранятся как деликатес до весны. Клыки и кости исторически используются в качестве инструментов, равно как и в качестве поделочного материала. Перетопленное сало используется для обогрева и освещения.

Прочная шкура используется в качестве верёвок и для построения жилищ, а также для обшивки лодок. Кожа моржей очень морщинистая и толстая, до 10 см на шее и плечах самцов. Слой жира до 15 см. Молодые моржи имеют темно-коричневый цвет кожи, а по мере взросления светлеют и бледнеют. Старые самцы становятся почти розовыми. Так как кровеносные сосуды кожи сужаются в холодной воде, моржи могут стать почти белого цвета во время купания. Из кишечника и желудка делают водонепроницаемые накидки.

Бакулюм моржа (содержащаяся в пенисе кость) имеет длину около 50 см. Как по абсолютной длине бакулюма, так и относительно длины тела морж уверенно держит рекорд среди млекопитающих. Отсюда и пошло ругательство «хрен моржовый» .

А теперь о необычном. У всех коренных народностей есть такой необычный пищевой приспособленческий прием в использовании каждого животного, добываемо исторически и традиционно, что его можно использовать как маркер и признак этой самой историчности и традиционности данного промысла.

Если в Монголии мясо не протухло и там черви не завелись, то его и есть еще рано, оно мягким не стало, это мы знаем. Если мясорубки нет, то пельмени-манты-ипрдр вам теже чукчи еще кое-где в жеваном виде могут предложить, это тоже все слышали...

Но вот в данном контексте есть такой необычный способ приготовления небольшого моржа и тюленя, как кивиак.

Kiviaq - это традиционное деликатесное блюдо народов крайнего севера, которое с небольшими отличиями в приготовлении встречается от Гренландии до Чукотки.

Рецептура сего кулинарного изыска достаточно проста. На севере Гренландии обычно его готовят следующим образом.

Нужно взять одного мертвого тюленя или небольшого моржа, отрезать ему голову, сделать в животе надрез и напихать в него мёртвых чаек, которые перед этой деликатной процедурой тщательно ощипываются.

По старинке это блюдо подается на Рождество , а это значит, что нафаршированную чайками тушу тюленя закапывают в вечную мерзлоту в конце мая. Там ферменты чаек взаимодействуют с кишками тюленя, создавая уникальный и неповторимый вкус. Кушается kiviaq в сыром виде и чем-то напоминает испорченный старый сыр (попробовшие говорят, что гораздо хуже). На вкус он острый, обладает сильным специфическим запахом. Взаимодействие разлагающихся чаек со внутренностями тюленя врядли способствует хорошим вкусовым качествам.

Кивиак едят обычно на свежем воздухе, так как в помещении невозможно выдерживать вонь исходящую от него. Некоторые гурманы находят в нём самобытные вкусовые качества народов крайнего севера. Но надо учитывать, что эти необычные вкусовые пристрастия формировались не от хорошей жизни. Прежде всего, Kiviaq является оригинальным методом хранения продуктов питания, нехватка которых возникала в зимние месяцы. Из-за темноты и сильных морозов охота на свежее мясо становится невозможной.

Ну вот, наверное, кто кушает за обе щеки этот самый кивиак, тот, наверное и есть коренная народность. Так что я лицензии предлагаю выдавать после предъявления и торжественного употребления рождественского кивиака номинантами на статус представителя народа севера. При этом водкой запивать не давать - нет у них водки в традиционном продуктовом наборе, зерновые не растут.

Здесь и ниже Фото Илья Питалёв - мыс Аккани

Сколько добывается моржей на охоте и каковы последствия охоты на моржей

Охота на моржей регулируется природоохранными и ресурсораспределяющими организациями в России, США, Канаде и Дании, а также представителями охотничьих общин. По оценкам от четырёх до семи тысяч тихоокеанских моржей добывается на Аляске и в России, включая значительную часть (около 42 %) поврежденных либо утерянных при охоте животных. Несколько сотен особей ежегодно изымается возле Гренландии.

Воздействие этого уровня промысла на популяцию сложно оценить, поскольку к настоящему времени численность популяции определена недостаточно уверенно. Вместе с тем неизвестны такие важные параметры как плодовитость и уровень смертности.

Влияние глобального изменения климата на популяцию моржей — другой фактор, который необходимо учитывать. В частности хорошо задокументировано сокращение протяжённости и толщины пакового льда. Именно на этом льду моржи формируют лежбища во время репродуктивного периода для родов и спариваний. В качестве гипотезы предполагается, что уменьшение толщины пакового льда в Беринговом море привело к сокращению подходящих мест отдыха рядом с оптимальными районами питания.

В результате возрастает продолжительность отсутствия матери возле выкармливаемого, что, в конечном счёте, приводит к пищевому стрессу или снижению репродуктивного вклада самок. Однако до сих пор учёные располагают незначительным объёмом данных, что мешает сделать надёжное заключение о влиянии климатических изменений на тенденцию изменения численности популяции.

В настоящий момент в списке МСОП статус моржа определен как «Недостаточно данных». Обитающие в России атлантический и лаптевский подвиды внесены в Красную Книгу России и отнесены к категории 2 (сокращающиеся в численности) и категории 3 (редкие) соответственно. Торговля поделками из моржовых бивней и костей регламентируется международной конвенцией СИТЕС, Приложение 3.

Ах, да. Мы же, собственно говоря, заговорили о моржах в связи с Днем Моржа. ... Но вот если говорить о чукчах, эскимосах и других народностях севера, то встанет вопрос не только об охоте на моржа и его роли в пищевой цепочке народов крайнего севера... Численность не только моржей нашей относительно знающей науке неизвестна.

Вот какое, интересно, место занимает в обеспечении продуктами питания современного чукчи охота на нарвала?
Канадское правительство с лета 1976 г. ввело ограничительные меры для промысла: запретило убой самок, сопровождаемых детёнышами, обязало полностью утилизировать добытых животных и ввело ежегодную квоту в основных районах охоты.

Тоже, вроде бы, кажется, промысел типа традиционный, типа исторический, наверное, имеет существенное влияние на прожиточный уровень существования коренной народности...

А, может, тут дело вовсе не в этом? Вполне возможно, что стоимость одиночного небольшого метрового зуба нарвала (а это зуб) в 500 000 рублей, а полутораметрового уже в 1 миллион рублей и определяет всю национальность охоты и притязания коренных народностей?

Или вот такой двойной зуб (зубы), который есть только в одном европейском музее в Гамбурге со стоимостью оценочной примерно в 5 миллионов рублей вместе с черепом, и есть то самое из-за чего весь огород-то городится.

Ведь никто не будет отрицать что носорогов и слонов в Африке отстреливают только ради бивней и рога . При этом резьба по моржовой кости и изделия из зуба нарвала - это промысел абсолютно идентичный резьбе по слоновой кости и продажа таких изделий в большинстве стран мира запрещена. А у нас национальное ремесло. По мамонтовой им резать мало что-ли, или по оленьему рогу.

Кстати, охоту на слонов в Африке местное население и правительство тоже пытается объяснить необходимостью питания при полном отсутствии сельского хозяйства. И тем не менее только в самых отсталых странах она еще существует.

Прим: Фотографии взяты из Интернет без проверки авторства в связи с некоммерческим характером данной статьи и отсутствием печатной версии материала.

Добытых китов команда китобойца не разделывала, а доставляла туши в береговые поселки целиком. Поэтому и необходимый для научных исследований материал экспедиция могла брать только на берегу, где этих китов разделывали. Так мы оказались в эскимосском поселке Сиреники. Этот поселок знаменит по всей Чукотке тем, что местные охотники на "морского зверя" (таким названием на Чукотке обозначают моржей, а также тюленей нескольких видов), или, как там говорят, "морзверобои" до сих пор выходят на промысел не на вельботах с деревянным корпусом, как жители остальных прибрежных Чукотских поселков, а на сделанных собственными руками традиционных байдарах, обтянутых кожей моржа. Нам удалось несколько раз выйти с промысловыми бригадами охотиться на моржей, и мне хочется рассказать об этом подробнее.

Я не охотник и не отношусь к поклонникам так называемой "спортивной" охоты. Что бы ни говорили сторонники этого занятия, как бы ни оправдывали свою страсть возможностями "общаться" с природой, которые им дает охота, конечным результатом любой охоты было, остается и всегда будет убийство животного, а так называемая "охотничья страсть" часто на поверку оказывается ни чем иным, как не режущим ухо обозначением удовольствия убить. Конечно, работа зоолога временами связана с необходимостью браться за ружье. Но сбор научных коллекций или добывание нужного для анатомических исследований материала - это, так сказать, "производственная необходимость", и зоолог должен, по моему мнению, так и относиться к неизбежному в некоторых случаях отстрелу. Но я убежден, что охота ради удовольствия вступает во все большее противоречие с современными идеями охраны природы, тем более, что постоянное совершенствование оружия оставляет животным все меньше и меньше шансов на спасение и делает охоту все менее "спортивной".

Иное дело - промысловая охота. Большинство из нас ест мясо и носит меховую одежду, и мы понимаем, что ни то, ни другое не выращивается на грядках. Охотничий промысел до сих пор дает некоторые необходимые нам продукты, и если он организован на строго научной основе, то может вестись без ущерба для популяций диких животных. А тот промысел, о котором мне хочется рассказать, был связан к тому же с самой древней и потому экзотической из всех охот, которые мне когда-либо пришлось видеть.

И еще одно обстоятельство примиряет меня с "морзверобойным" промыслом у берегов Чукотки. Дело в том, что этот промысел - не просто древнейшее и традиционное занятие местного населения, сохранившее свое значение и в наше время. Промысел морского зверя для эскимосов и чукчей, населяющих побережья,- это, по сути дела своеобразная возможность сохранения их национального самосознания, позволяющего в какой-то степени противостоять процессам "европеизации", охватившей сейчас не только национальные окраины нашей страны, но и весь мир. Поймите меня правильно: я, конечно, ни в коей мере не приветствовал бы любые формы национальной самоизоляции малочисленных народностей, любые их попытки оградить свой быт от достижений современной цивилизации. Но, с другой стороны, отказ от своих древних традиций неизбежно приводит, если не к полной деградации национальной культуры, то к явственному ее обеднению. Впрочем, все это - азбучные истины, выходящие к тому же за рамки этой книги. Но все же не могу не высказать опасения, что если промысел морского зверя у берегов Чукотки когда-либо прекратится, то это обернется огромными потерями для культуры и морального состояния местного населения.

Тут надо сказать несколько слов о снаряжении охотников, прежде всего о самой байдаре. Ее каркас делают из деревянных жердей, связанных ремнями из кожи моржа; из этой же кожи готовят обшивку корпуса. На изготовление обшивки одной байдары идут шкуры двух взрослых самок - именно самок, поскольку шкура взрослых самцов, покрытая многочисленными буграми ("шишками"), для этих целей непригодна. Самое сложное при подготовке шкуры состоит в том, что ее надо распластать на два слоя, или, как называют это эскимосы, "расколоть" ее. Иначе для одной байдары потребовались бы шкуры четырех моржей, а это делало бы ее слишком тяжелой и громоздкой. Мастеров, способных "раскалывать" шкуры, осталось сейчас немного, и поэтому их труд и квалификация ценятся особо. Длина байдары около 10 м; деревянный каркас, связанный ремнями, и кожаная обшивка корпуса обеспечивают легкость и некоторую эластичность ее конструкции, что очень важно во время плавания при сильном волнении и выгодно отличает байдару от более "жестких" и тяжелых вельботов с деревянной обшивкой.

В прежние времена охотники выходили в море под парусом и на веслах, теперь же на байдарах, как и на вельботах, устанавливают мощные подвесные моторы. Для отстрела моржей охотники используют карабины, как современные автоматические и полуавтоматические, так и более старой конструкции, сделанные на основе знаменитой "мосинской" винтовки, хотя последние постепенно выходят из употребления.

Помимо огнестрельного оружия необходимым элементом снаряжения охотников остаются гарпуны - знаменитые "поворотные" гарпуны, применяемые на морской охоте с древнейших времен. Сейчас используются гарпуны с металлическими наконечниками, раньше эти наконечники делали из моржовых клыков, и в их изготовлении эскимосы достигли высочайшего уровня не только функционального, но и художественного совершенства.

Назначение этих гарпунов не в том, чтобы убивать моржей, для этого служат карабины. Гарпунят зверей со следующей целью: при помощи наконечников, поворачивающихся при попадании в тело животного и закрепляющихся там, наподобие якоря в морском дне, к их тушам прицепляют поплавки, а последнее необходимо потому, что убитый "на плаву" морж тут же тонет. О поплавках тоже надо сказать особо. Традиционные поплавки - так называемые "пых-пыхи" - делаются из целых нерпичьих шкурок, надутых воздухом; но сейчас охотники вместо "пых-пыхов" стали все чаще использовать пластиковые поплавки от рыболовных сетей. И еще один предмет всегда находится на байдаре - кусок пластины китового уса (обязательно гренладского кита!), насаженный на специальную ручку. Назначение этого предмета поначалу было мне совершенно непонятно, и ясным оно стало только во время самой охоты; но об этом потом.

Экипаж байдары включает не менее 5 человек. На носу находятся 2 стрелка, они же гарпунеры. На корме сидит рулевой, у мотора - моторист; кроме того, в бригаде всегда имеются еще 1-2 человека (матросы), выполняющие различную работу, необходимость которой периодически возникает по ходу охоты. Все снаряжение перед выходом в море аккуратно укладывается таким образом, чтобы всегда было под рукой, чтобы ничего не надо было при возникшей необходимости искать. И поскольку бригада выходит в море на целый день (и к тому же могут возникнуть всякие непредвиденные обстоятельства), охотники всегда берут с собой примус, чайник, посуду, запас продуктов и пресной воды.

Во время нашего пребывания в Сирениках там были 4 укомплектованные байдары, и если море было достаточно спокойно, соответственно 4 бригады охотников каждое утро выходили на промысел. В августе в районе Сиреников в море постоянно встречались небольшие группы моржей охотники не уходили далеко от берега в открытое море. Поселок находится непосредственно на берегу моря, бухты или лагуны там нет, и, отойдя от "причала" (который никак специально не оборудован), бригады обычно шли вдоль берега на небольшом расстоянии друг от друга на запад, и расположившиеся на носу каждой байдары стрелки начинали сразу же высматривать в море моржей. Сначала все идет спокойно. Каждый находится на своем месте и занят своим делом; осадка у байдары неглубокая, и скорость ее движения достаточно большая. Но вот раздаются крики: "Айвок, айвок! (моржи, моржи!)",- и все приходит в движение. Моторист дает максимальные обороты, стрелки хватают карабины и открывают беспорядочную, на первый взгляд, стрельбу, а рулевой (или один из матросов) хватает пластину китового уса, о которой я уже говорил, и начинает с силой шлепать ею по воде. Все это, а особенно последнее действие, показалось мне сначала совершенно непонятным, бессмысленным; стрельба в первый момент идет явно неприцельная, охотники не стараются попасть в моржей, а зачем нужно шлепать по воде китовым усом, догадаться и вовсе невозможно.

Но все имеет определенный, и, надо сказать, глубокий смысл. Стреляют по воде для того, чтобы испугать моржей, оглушить их, заставить потерять ориентировку, что дает возможность быстро приблизиться к ним на расстояние броска гарпуна. А шлепанье по воде - попытка управлять поведением моржей, основанная на точном знании их повадок. Дело в том, что плывущие в море моржи боятся косаток, а последние обычно нападают на плывущую жертву снизу, из глубины. Уходя же для такого нападения на глубину, косатки, как и все киты, заныривают под большим углом к поверхности воды, и хвостовой плавник при таком погружении шлепает по воде, издавая резкий звук. Так вот, шлепки по воде китовым усом имитируют шлепки хвостов косаток в расчете на то, что моржи, услышав этот звук, испугаются, остановятся и начнут всматриваться в глубину моря, стараясь вовремя увидеть нападающих на них косаток. А такое поведение моржей, в свою очередь, позволило бы охотникам быстро приблизиться к ним. И действительно, в некоторых случаях все происходит именно так, как я описал, но не всегда.

Когда байдара приближается к моржам на расстояние броска гарпуна (менее 10 метров), наступает самый ответственный момент охоты. Стрелки кладут свои карабины и берут гарпуны, которые длинным, смотанным заранее линем соединены с "пых-пыхами". Тут надо сказать еще об одной особенности конструкции гарпунов: прочного соединения наконечников с древками нет, наконечники просто вставлены в соответствующие отверстия на древках и не закреплены там, а линь привязан не к древку гарпуна, а именно к наконечнику. И когда брошенный гарпун попадает в моржа, древко отскакивает, а наконечник, соединенный при помощи линя с "пых-пыхом", заякоривается на теле зверя. Таким образом, охотники стараются прицепить к одному моржу 3-4 поплавка. Но после того, как к моржу прицеплены "пых-пыхи", необходимо еще одно "промежуточное" действие. Загарпунив моржа, стрелки не торопились браться за карабины: прежде всего они должны выловить из воды все древки, отскочившие после попадания гарпунов в цель. Действительно, дерево, из которого изготавливают древки,- самый дефицитный на Чукотке материал, деревья ведь здесь не растут, и допустить потерю гарпунов охотники не могут ни в коем случае.

Но вот все древки выловлены, и охота вступает в завершающую стадию. Стрелки берут карабины, и в течение нескольких секунд все бывает кончено. Эскимосы - великолепные стрелки, стреляют, как правило, без промаха, стараясь попасть в голову у основания черепа, и, чтобы убить моржа, им редко приходится делать больше 2-3 выстрелов. И последнее, что нужно сделать - пришвартовать убитого зверя к борту байдары. Для этого в заднем ласте и нижней губе делаются разрезы, за которые прочными ремнями тушу привязывают к борту. С одной пришвартованной тушей байдара идет достаточно быстро. Но с двумя тушами охотиться уже нельзя, и надо возвращаться в поселок.

Все описанное происходит, как правило, быстро, охотники действуют хорошо отработанными движениями, обмениваясь при этом веселыми репликами, которые я, к сожалению, не понимал, поскольку между собой эскимосы объясняются на своем родном языке, а о присутствии постороннего они в момент охоты, естественно, забывают. Несмотря на кажущуюся суматоху, все действуют предельно четко, каждый знает свое дело и не вмешивается в действия других. Никаких конфликтов (а тем более ссор) между отдельными охотниками я не видел ни разу; ни разу не стал я свидетелем и каких-либо упреков в чей-то адрес за неудачные действия, например, за промахи при стрельбе или метании гарпуна.

Хочу сказать и об одной забавной истории в моих отношениях с эскимосами. Как я говорил, охотники всегда брали с собой запас еды, и, конечно, это в основном были их традиционные продукты питания: куски сырого китового жира, полусваренные мясо и внутренние органы моржа, морская капуста и тому подобное. Во время обедов мне сначала ничего не предлагали, хотя вообще эскимосам свойственны гостеприимство и взаимная вежливость. Однако в данном случае оказалось, что их поведение основывалось именно на вежливости ко мне - они были искренне уверены, что я побрезгую их необычной для европейца едой и не хотели доставить мне какую-либо неприятность или чем-то обидеть меня. И они были очень удивлены, когда я как-то раз присоединился к их трапезе, и в дальнейшем уже всякий раз предлагали мне перекусить вместе с ними (истины ради должен признаться, что попробовать сырой китовый жир и не-сваренное мясо каких-то моллюсков я все же не решился...).

Нельзя не отметить и искусство охотников разделывать туши убитых моржей. Моржи - крупные звери, шкура их необычайно прочна, под кожей всегда имеется толстая прослойка жира, и разделка такой добычи - дело непростое. Но и здесь охотники действуют предельно четко и уверенно и затрачивают не очень много времени. Словом, и в самой охоте, и при разделке добычи в действиях профессиональных "морзверобоев" постоянно чувствуется высочайший профессионализм.